Должны ли правообладатели получать деньги за свой контент в Сети? И, если должны, то почему? И, если есть почему, то сколько? И, если сколько, то с кого? И, если есть с кого, то как именно? Или вообще не должны? И, если не должны, то почему? И, если... Короче говоря, есть кое-какие вопросы.

Почти целый месяц носило Сеньку по Крыму. Никогда прежде моря не видел — как не глянуть хоть одним глазком?

Жил был Сенька Бурсак по прозвищу «Джип Чероки».
Жил он под голубым небом двадцать лет без малого, а был телом статен, обличьем хорош и в придачу блондин.

Подкаст памяти Валерии Ильиничны Новодворской.

После длительной паузы, на Старом Арбате, за утренним чаем, собрались два ворчуна: Доктор Хейфец и товарищ Бархатов.
Время идет, но ничего не меняет. Что сегодня, что десять лет, что сто, а что тысячу. И цари, им не цари, и даже теория заговора блеклая какая-то. Так кто же всем управляет-то в стране? Да что там в стране — в мире! Кто на самом деле вершит все? И люди ли это вообще?
Во-о-о-т какие мысли приходят ранним воскресным утречком нашим Ворчунам.

Провода гудят под ветром. Натягиваются. Дрожат. Ветер холодный. На улице — плюс пять градусов. Желтый свет от фонарей падает наискосок. И шуршат на земле желтые листья. Я не люблю осень, не люблю проклятый нудный дождь, который идет здесь каждую ночь. Все время.
Я сижу на лавочке и развлекаюсь: сплевываю шелуху от семечек на асфальт. Поблизости суетятся воробьи, склевывают пустые кожурки. Мелкие наглые твари.
— Пшли! — пихаю воробьев ногой. — Ничего вам не дам, понятно?
Встаю, высыпаю семечки в урну, засовываю руки в карманы. Я не люблю семечки.
Ледяной ветер забирается за воротник, заставляет ежиться.

Оцепенение прошло, когда существо взмахнуло рукой, и грудь охотника взорвалась от острой режущей боли. В прорехи куртки, уже набухающие от крови, радостно метнулся ледяной зимний воздух, и давление на грудь тут же исчезло.

Осенний ноябрьский лес походил на неопытного диверсанта, неумело кутающегося в рваный маскхалат цвета сырого промозглого тумана. Сердитая щетина нахохлившихся елок, не спросясь, рвала маскировочную накидку в клочья. Высоченные сосны беззастенчиво выпирали в самых неожиданных местах. И только скрюченные артритом березки да обтрепанные ветром бороды кустов старательно натягивали на себя серую дымчатую кисею.

Творится что-то странное! Люди стали обижать каменные и стальные изваяния, а через них почитателей этих изваяний. Или почитателей тех, в честь кого созданы эти изваяния? Еще хорошо, что памятники пока не отвечают своим обидчикам. Может, собираются с силами?.. Ясно одно — пока не поздно пора всё расставить по своим местам: памятки — отдельно, люди — отдельно.

Это, конечно, все так, но имеется в виду все-таки художественное слово. А вот как быть с обычным словом? Почему обычное слово иногда способно преобразить людей и обнаружить в них совершенно дикие эмоции? Почему мы не можем говорить абсолютно обо всем? Что нам мешает?